Твердая рука - Страница 42

Там бегали по кругу пони и большая лошадь, а в опасной близости от их копыт, на полу, как-то странно изогнувшись, лежала женщина.

Чико и я торопливо приблизились к ней. Мы увидели, что она молода, хотя и не смогли как следует разглядеть ее склонившееся вниз лицо. Она была без сознания, но я решил, что обморок у нее не слишком глубокий. Женщина с трудом дышала, ее кожа побелела, и бледность проступала даже под слоем косметики. Но пульс у нее оказался сильным и ровным. Неподалеку валялся шлем для верховой езды, не сумевший ее предохранить.

— Ступай и позвони снова, — приказал я Чико.

— Может быть, нам стоит ее перенести?

— Нет... вдруг она что-нибудь сломала. Нельзя трогать людей, когда они лежат без сознания. Этим ты только повредишь.

— Тебе виднее. — Он повернулся и ринулся к дому.

— С ней все в порядке? — с тревогой в голосе задал вопрос мальчик. — Бинго стал брыкаться, она упала, и мне показалось, что он лягнул ее в голову.

— Бинго — это лошадь?

— У него соскользнуло седло, — пояснил он. Бинго, седло которого болталось где-то под животом, продолжал брыкаться и лягаться, будто на родео.

— Как тебя зовут? — обратился я к мальчику.

— Марк.

— Ладно, Марк, насколько я понимаю, твоя мама скоро придет в себя, а ты храбрый мальчик.

— Мне шесть лет, — гордо заявил он. Очевидно, Марк считал себя совсем взрослым.

Теперь, когда мы подоспели на помощь, в его глазах погасли последние отблески страха. Я опустился на колени перед его матерью и отклонил упавшую ей на лоб каштановую прядь. Она чуть слышно простонала, и у нее задрожали веки.

Несомненно, что за эти несколько минут ей сделалось лучше.

— Я думал, что она умирает, — сказал мальчик. — У нас когда-то был кролик... Он перестал дышать, закрыл глаза, мы не смогли его разбудить, и он умер.

— Твоя мама проснется.

— Вы в этом уверены?

— Да, Марк. Я уверен.

Он заметно приободрился и рассказал мне, что пони зовут Сути и это его лошадь, а его папа уехал ^и вернется только завтра утром.

Они остались вдвоем с мамой, она объезжала Бинго, потому что собиралась продать его одной девушке для скачек с препятствиями.

Чико вернулся и сообщил, что «скорая помощь» уже в пути. Мальчик безумно обрадовался и попросил нас поймать лошадей и загнать их в амбар, а то они пустились в галоп. Если с ними что-нибудь случится, его папа просто придет в ярость.

И Чико и я расхохотались, услыхав, с какой серьезностью он повторяет слова взрослых. Пока он и Марк дежурили рядом с больной, я одну за другой поймал лошадей, подманив их сладостями, которые мальчик достал из карманов. Я привязал их поводья к висевшим на стенах кольцам. Бинго почуял, что лишился беспокоивших его подруг, а его седло окончательно слетело. От этого он успокоился и замер на месте. Марк на секунду отвернулся от матери, задорно похлопал своего пони и дал ему еще сладостей.

Чико подтвердил, что пятнадцать минут назад «скорую помощь» вызвал по телефону какой-то мальчик, но тут же повесил трубку, и там не успели спросить, где он живет.

— Не говори ему, — посоветовал я.

— Какой же ты добрый.

— Он храбрый мальчишка.

— Да, сопляк держался неплохо. Пока ты ловил этот бешеный табун, он рассказал мне, что его папаша, когда рассердится, не помнит себя, и такое с ним частенько случается. — Он поглядел вниз на все еще лежавшую без сознания женщину. — Ты действительно считаешь, что с ней все в порядке?

— Она оправится. Нужно только немного подождать.

«Скорая помощь» прибыла через несколько минут, но Марк опять занервничал, когда санитары унесли его мать на носилках и погрузили в машину, собираясь увезти ее в больницу. Он хотел уехать вместе с ней, но ему не разрешили. Она стонала и что-то бормотала, и это его окончательно расстроило.

— Отвези его в больницу, — сказал я Чико. — Следуй за «скорой помощью».

Ему нужно увидеть, как она очнется и заговорит. А я пока осмотрю дом. Его отец до завтра не вернется.

— Ты это ловко устроил, — саркастически отозвался Чико. Он усадил Марка в «Шимитар» и двинулся в путь. Передо мной мелькнули их головы. Чико что-то оживленно объяснял мальчику. Потом машина скрылась за поворотом.

Я прошел в дом черным ходом с видом приглашенного. Когда тигра нет на месте, войти в клетку не составляет особого труда.

Дом был заставлен новой роскошной мебелью, и эта демонстрация богатства показалась мне безвкусной. Ковры кричащих расцветок, громоздкая стереоустановка, лампа с золотой нимфой и глубокие кресла с черными и бурыми зигзагами. Гостиная и столовая сверкали белизной. По их виду никто бы не сказал, что здесь живет маленький мальчик. Кухня тщательно прибрана и вычищена.

Я понял, что хозяева — любители порядка. Кабинет...

Какая-то навязчивая, показная чистота кабинета заставила меня помедлить и остановиться на пороге. Ни один из известных мне торговцев лошадьми не складывал блокноты и бумаги такими аккуратными, ровными стопками, да и в самих блокнотах, когда я их перелистал, деловые встречи были расписаны буквально по минутам.

Я заглянул в ящики столов и папки с документами и осторожно поставил их на место, чтобы хозяин ничего не заподозрил. Однако мне не удалось обнаружить что-либо интригующее и уж тем более предосудительное. Питер Раммилиз как будто задался целью продемонстрировать свою порядочность. Ни один ящик или шкаф не был заперт. Я не без доли цинизма подумал, что его кабинет напоминает театральную декорацию и, несомненно, должен сбить с толку налоговых инспекторов, если им удастся в него проникнуть. Все нужные записи, если он вообще их хранит, наверное, надежно спрятаны в коробку от печенья или в щель паркета.